Бизнес и технологии

Куда приведет мир “реабилитация” нацизма? Есть ли смысл критиковать историю или же стоит достойно усвоить ее уроки и не повторять ошибок? Такими вопросами задается кандидат экономических наук Сергей Ткачев в статье “Экзотическое завихрение”, опубликованной в “СБ. Беларусь сегодня”  (№ 181, 182 за 22 и 23 сентября). Автор размышляет над важностью воспитания в обществе подлинного патриотизма и национального самосознания. Статья вызвала огромный резонанс среди читателей и экспертов. Между некоторыми завязалась полемика.

НАША ИСТОРИЯ — НАША БОЛЬ И ГОРДОСТЬ

Всякая революция несет на своей волне пену, которая старается укорениться, прижиться. И приживается. И очень расстраивает, когда говорят, что “страна воспитала плеяду маршалов Победы, выходцев из самых глубин народных, из босяков”. Я не буду вдаваться в историю происхождения слова “босяк”. Но в наше время оно приобрело в народе негативный оттенок: бездельник, хулиган, никчемный человек.

Мой отец — выходец из “самых глубин народных”, из рабочей семьи. Родился в 1900 году, в 18 лет отправился добровольцем в армию, прошел все войны. До генерала не дослужился, но имел самые почетные ордена, начиная с ордена Ленина. Да, есть герои, истинные революционеры, патриоты своей страны. Но есть и босяки. И это не связано с их официальным происхождением. Как вы думаете, почему и кто уничтожил надгробие моего деда Даниила, офицера, выполнявшего долг защитника своего государства, погибшего в Австрии в окопах вместе с солдатами в 1914 году? Кто требовал у моего деда Павла, чтобы он сдал золото, которого у него не было? Нет? Так покупай и сдавай. И называли еврейские фамилии, тех, у кого можно было “разжиться золотишком”.

Почему моего деда, бывшего чиновника (не дворянина, а мещанина), не брали на работу? А у него были семья, шестеро детей. И он держал корову, косил, сажал что-то в огороде, чтобы их прокормить. Но, несмотря на это, не ожесточился, а жил, как подобает честному гражданину своей страны. Его сын во время Великой Отечественной войны был начальником санитарного поезда. Второй сын — солдат, погиб в Польше и там похоронен. Дочь — блокадница Ленинграда. Все зятья были на фронте. Я, его внучка, вступила в пионеры во время войны (жили в эвакуации). В 1945 году стала комсомолкой, хотя возраст еще не подходил, а потом вступила в партию.

Почему после роспуска райкомов все “борцы за коммунизм” разбежались как крысы и из-за угла поглядывали, что будет дальше? А нас, оставшуюся горсточку, возглавил не райкомовский работник, а бывший офицер из Боровки (там был военный городок)? Можно назвать очень много этих “почему”. Но это не говорит о том, что все было плохо. Наше прошлое — наша боль и гордость. История не знает ни одного идеального государства. Его не было, нет и не будет. Как и идеального человека.

Евгения Ивановна Юнацкевич, Лепель

ДОБРО И ЗЛО НАШЕЙ ЭПОХИ

Главная мысль выражена предельно ясно: наша история — это и наша боль, и наша гордость.

Николай II в свое время говорил, что надо идти воевать с немцами за страну, веру, народ — шли и воевали. Причем не только потому, что говорил об этом именно царь, а потому, что были согласны с ним в главном: родину надо защищать. Сталин назвал сограждан “братьями” и “сестрами” в начале войны. Братья и сестры добровольцами шли на фронт вовсе не потому, что временно были причислены к семье вождя. Просто не могли поступить иначе.

А партийные, советские времена? Что — большинство ощущало себя либо жертвами, либо палачами? Никогда не соглашусь, поскольку большинство верило в ту правду, которая предлагалась. И дело здесь не только в родовой наивности и пресловутой ментальности. Дело и в том, что в главном политическая фразеология и чувства совпадали, а именно в том, что было связано не только с личной судьбой, но и с судьбой родины.

Совершенно права Евгения Ивановна, говоря о том, что не надо представлять советских людей серыми и убогими, прибегая к оборотам вроде “босяк”. У нас проявилась тенденция поглядывать на современников свысока: есть, дескать, особая правда и особые люди, причастные к этой правде, причем к правде, как правило, заморской, чем-то напоминающей известные филиппики Александра Герцена из Лондона против царского правительства. Интересно: существовал этот, несомненно, талантливый человек в том числе и за средства, которые выплачивал ему “проклятый режим” (пенсия по случаю потери отца), но бичевал сатрапов неистово, при этом находил полное понимание именно у западных коллег. В связи с этим почему-то всегда вспоминается его современник Алексей Хомяков, известный славянофил, который обувал болотные сапоги, ходил на родине по крестьянским хатам, лечил крестьянских детей и сам, подхватив инфекцию, рано ушел из жизни.

Советское время — не только трагическое, оно и счастливое для миллионов людей. Пионеров, комсомольцев, студентов, взрослых людей. Если все зря, если 70 лет трубили в горны и били в барабаны только для того, чтобы понравиться какому-то дяде из райкома, грош нам цена. Евгения Ивановна защищает не только собственное понимание ценностей, она утверждает оптимистическое видение будущего для тех, кто живет сегодня и будет жить завтра.

Видеть в современниках лишь жертв и палачей — значит ограничить горизонт мышления до очень узких пределов, связанных, как правило, с политической ангажированностью. Как это ни странно прозвучит, но мысли читательницы выглядят намного привлекательнее и вернее представлений иных властителей дум современности, которые предлагается срочно поместить в школьную программу для детей. Не рано ли и надо ли это делать вообще?

Нельзя обойти и оборот относительно “райкомовских крыс” — жестко, но справедливо. Действительно, затаились, спрятались, и это в лучшем случае. А часто просто меняли ориентацию, политический пол, уверяя окружающих в том, что всегда были святее Папы Римского. Это болезненная тема для очень многих людей, живущих и ныне. Партия оказалась нежизнеспособной, тут спорить не о чем. Но, как показали дальнейшие события, подтвержденные и выборами 11 октября, ресурс для оптимистического, преемственного развития событий есть, и он уже фактически реализован.

Жизнь всегда выше схемы, догмы, любой априорной цели. Вспоминая (с гордостью) советское время, вспоминаешь не призывы жить при коммунизме, а то, что было интересно жить. Мир был большой и красивый, и в этом мире была правда, которую реализовывали кто как мог. И было четкое представление о добре и зле. “Крошка сын к отцу пришел, и спросила кроха: что такое хорошо и что такое плохо?” Папа ведь знал ответ. Вот ведь в чем дело.

Борис Лепешко, доктор исторических наук, профессор