Бизнес и технологии

Сезонная миграция: люди без определенного места жительства начинают стягиваться в большие города. С одной стороны, бродяги четко осознают, что “воля” их заканчивается ровно там, где лето сменяется непогодой. С другой — в большинстве случаев не хотят или не могут влиться в покинутую когда-то социальную систему. Демонстративно отказываются от помощи, крыши над головой, трудоустройства. И в то же время, вольно или невольно, превращаются далеко не всегда в тихих и незаметных граждан. Так нужна ли бездомным поддержка?

Завтрак “туриста” — чай в подобранном стаканчике, кусочек зельца и хлеб.

В последние годы многие СМИ пишут о бомжах несколько идеализированно. И романтики они, и свободные путешественники, не связанные никакими нормами. Знай себе броди по городу, добывай копейку на хлеб насущный, демонстрируй, что человеку-то, в общем-то, для счастья немного нужно — пара рублей, бутылка вина, сменные портки да прохожие пожалостливее. Неужто правда?

60-летнего Петра лишь несколько дней назад “взяли” в столице во время проводимой комитетом по труду, занятости и социальной защите акции “Социальный патруль”. Отвезли в Дом ночного пребывания для бездомных, отмыли, провели медосмотр, накормили. Это была лучшая ночевка за последние три зимы, поглаживая бороду, сказал мой собеседник. До этого точкой притяжения для бывшего интеллигентного человека со стажем на протяжении трех лет являлся столичный железнодорожный вокзал. Здесь он ночевал, кормился, зарабатывал деньги — одним словом, жил.

8.00. Время покидать теплый приют. Петр разворачивает пакетик, в котором хранятся все его документы — трудовая книжка, паспорт, медсправка. Здесь же — разовый талончик на бесплатный обед. Но до него еще далеко, пищу при церкви после проповеди раздают лишь после полудня. А сейчас — питайся как хочешь. Куда податься? От ночлежки мы с Петром идем по утреннему снегу: “Поехали на родной вокзал”. На метро мой спутник уже и забыл, когда ездил. Там платить обязательно. С контролерами в автобусе всегда можно договориться. Или, в крайнем случае, выйти, подождать следующего. Пока едем полтора десятка остановок, бомж штрихами рассказывает свою историю. Она стандартна для многих таких, как он. Жил в Пинске, работал начальником отдела снабжения крупной государственной организации. Жена с двумя детьми на работящего мужа нарадоваться не могли. Вместе построили две квартиры. Потом все изменилось: “У снабженцев как раньше было? Многие вопросы решались через пьянку”. Потом начался период длительных командировок. Жена повстречала бывшего одноклассника. В итоге — развод, на фоне которого Петр Мечиславович “немного похулиганил, слетел с должности и попал на три года “химии”.

Затем работал начальником местного ЖКХ. Оставив одну квартиру семье, жил во второй: “Частые пьянки. С работы погнали. Продал квартиру и отправился в столицу”. Начало было вполне успешным. Работал в стройтресте на руководящей должности. Познакомился с женщиной. Помогал ей растить двоих малолетних детей. Попутно выплачивал алименты своей бывшей. Прошло 13 лет, новая семья развалилась. И мужчина остался без прописки и планов на будущее. А тут еще с работой не заладилось. Пытался подрабатывать на стройках. Последней каплей стала утеря паспорта…

Бездомный привычными “тропами” идет к вокзальному буфету. “Молодой человек, вам стаканчик не нужен?” — обращается он к парню за столиком. Берет тару (зачем платить деньги, если можно бесплатно взять?), стряхивает остатки содержимого в урну. У продавщицы просит кипяток и два пакетика сахара за 10 копеек. Чай у него свой. Из сумки достает кусочек зельца и две лусты хлеба. Трапеза занимает всего около 10 минут. По внешнему виду его трудно отличить от завтракающих по соседству пассажиров. В светлой куртке, с аккуратно подстриженной бородой: “Это мое капиталовложение. Как подращу, сдам на Беларусьфильм. Там за волосы бороды, говорят, 180 рублей платят”. В брюках со стрелками и чистых ботинках.

— Вот сядьте рядом в автобус, и не догадаешься, что вы — бомж.

— А вы думали, что бродяга должен быть грязным, синим и вонючим? Таких уже днем с огнем не сыщешь! Давайте проведем эксперимент.

Мы идем в зал ожидания. Бомж проходит между рядами, а затем вдруг обращается ко мне: “Сколько вы тут моих “коллег” видите?” Я не замечаю ни одного. Оказывается — семеро. Вот Колька. Мужчина в дубленке сидит и читает книгу. Он целыми днями шатается тут, иногда исчезая и возвращаясь при деньгах. Володя спит. Его “смена” начнется поздно вечером: мужчина в кроссовках и спортивной куртке специализируется на пьяных посетителях. Мастерски втирается в доверие, составляет компанию в выпивке, а потом выманивает деньги, часы… Семейная пара с большой сумкой будто бы ждет своего поезда, а на самом деле промышляет выклянчиванием копеек у прохожих. Устраивают спектакли. Женщина идет и давит слезу. Ее подельник чуть в стороне обращается к посторонним с легендой: “У девушки украли сумку с документами и деньгами, нужно помочь кто чем может”. И помогают. “Водку они не абы какую покупают, а исключительно фирменную. Опрокинут бутылку — и по новой “утюжат”. Женщина в красном драповом пальто и красной же шляпке — профессиональная попрошайка. Устраиваясь в переходе, специально переодевается в тряпье. Прикорнувший в крайнем кресле молодой человек — металлист. Собирает лом в объемный рюкзак. Целый день его таскает на плечах, чтобы вечером сдать в приемный пункт, поясняет мой визави: “А вот Сергея что-то не видать. Он на днях получил пенсию, сразу же обзавелся толпой бездомных друзей, которые его “раскрутили” за каких-то три дня. Не иначе, теперь по паркам в поисках бутылок ошивается”.

А есть еще Чемодан (постоянно таскает за собой чемодан на колесиках), Румын (ходит, как пленный) и прочие знакомые Петра Мечиславовича:

— Их в толпе и не заметишь. Это бомжи нового поколения, всем до 40 лет. Они отлично понимают, что в грязной одежде им ничего не светит. Помню, стоял возле входа на вокзал. Подошла женщина, сунула десять баксов. Это же — сумма! Купите себе покушать, говорит. А вот стоял бы я пьяный, заросший, грязный — разве подошла бы? Или вот еще. Помог как-то девушке с коляской сумку до магазина донести. Она и коляску, и сумку со мной оставила, сама за продуктами пошла. Доверила же! Вынесла мне продуктов, а через несколько дней еще и пакет с теплыми вещами принесла. Сказала, что вызвал симпатию.

Сам Петр ходит исключительно в светлой одежде. Чтобы сразу были заметны пятна. Так проще контролировать свой внешний вид. Имеются у него две “базы” с запасной одеждой. Есть там и куртки, и обувь, и даже пиджак с галстуком — на случай какого-нибудь перспективного собеседования. Впрочем, надежда на такое событие с каждым годом все призрачнее.

“Вес” записей в трудовой книжке бездомного дает шанс на неплохую пенсию.

Для моего бродяги нынче настали сложные времена — работы практически нет. Если весной он подрабатывает на стройке, летом торгует собранными в окрестных лесах грибами и ягодами, а осенью перебирает овощи на рынке в Ждановичах, то зима — голодный период. Работу можно искать неделями. Иногда по несколько дней в кармане нет ни копейки, из еды — только то, что вечером со стола в буфете подобрал. Здесь каждый действует в силу своей смелости. Кто-то может прохожего околпачить или милостыню просить. А Петр в основном бутылки собирает. Сегодня его запала хватает только на лесопарковые зоны, места отдыха. В мусорный контейнер за бутылкой “нырять” пока не может — совесть не позволяет. Но, признается, прижмет сильнее и “созреет”.

— Подходил здесь недавно один. Предложил несколько фур разгрузить. И деньги приличные обещал. Только, говорит, подыщи команду 3—4 человека. А как ее найдешь? Сколько ни бегал по знакомым, все в отказ: “Нефиг мне делать, работать еще! Кто не трудится, тот дольше живет. Все болезни от нервов”. Вот так сидят сиднем здоровенные мужики, молодые люди и работать не хотят!

Петр Мечиславович оборачивается у дверей автобуса. Через час мужчина будет слушать проповедь. А потом истратит свой талон на первое, второе и третье.

Осторожно, двери закрываются… Провожаю глазами зеленый “МАЗ” и вспоминаю планы на недалекое будущее уехавшего Петра: собрать все необходимые документы и получить право на пенсию. Она, судя по многостраничным и подчас весьма солидным записям в потрепанной трудовой книжке, может быть неплохой. Затем — аренда жилья. Чистый костюм, собеседование с работодателем. И надежда встретиться с детьми, с которыми почти прервалась связь, в абсолютно другом статусе.

Директор Дома ночного пребывания для лиц без определенного места жительства Павел Золотухин во многом согласен со своим постояльцем. Основная причина бедственного положения большей части скитальцев — принципиальное нежелание что-то менять. Дело не в своеобразной романтике или философии вольных людей. В чем тут романтика? В постоянном недоедании? Издевательствах подпивших молодчиков в темной подворотне, осознавших свою безнаказанность за обиду бездомного?

— Иногда к нам в Дом ночного пребывания привозят таких индивидов… — вздыхает Павел Золотухин. — Грязный, одичавший, побитый как собака. Мы его приводим в человеческий вид, восстанавливаем документы, откармливаем. Он демонстративно нарушает внутренний режим — пьет. Следовательно, выселяется. А через полгода его вновь привозят — такого же грязного и не похожего на человека. И так по кругу. Не желает человек возвращаться к нормальному образу жизни — и все тут.

У нас социально ориентированное государство, комментирует заместитель председателя комитета по труду, занятости и социальной защите Мингорисполкома Ирина Дудка, и люди, попавшие в непростую жизненную ситуацию, как никто, нуждаются в поддержке. Но всем ли бездомным она нужна? Ирина не может однозначно ответить на этот вопрос. Некоторым действительно нужно подставить плечо. Иные всячески сторонятся контактов, на предложения о помощи отвечают издевкой. Дескать, не мешайте мне жить.

Ирина Дудка привела скупые цифры: содержание одного бомжа ежемесячно обходится городскому бюджету в 432 рубля. Речь идет о бездомных, которые живут в Доме ночного пребывания. Хотя это не единственная статья общественных расходов. Сюда нужно приплюсовать ущерб от краж, воровства, разбоев. Причем зачастую о близком присутствии бездомного обыватели и не подозревают до самого момента “икс”.

Например, недавно в одном из домов на столичной улице Лынькова произошел пожар в подсобном помещении возле мусоропровода, где на протяжении полугода жил бродяга. О настоящем социальном статусе жильца, который погиб в огне, жильцы узнали лишь от милиции. До этого были свято уверены, что сосед — работник ЖЭСа, призванный прибраться на лестничных клетках.

Еще случай. В Могилеве молодой человек открыл мастерскую по ремонту мобильных телефонов. Брал предоплату, забирал и попросту перепродавал мобильники. Оказалось, тоже бомж.

Хватает в этой среде и криминала. Во Фрунзенском районе Минска бомж втерся в доверие к хозяину, выпил с ним, а потом ограбил — украл из сейфа ружье, которое затем продал.

Доходит до трагедий. В ноябре бомж задушил минчанку в ее собственной квартире. В конце лета на одной из дач под Гродно бездомный убил накормившую его женщину. Убийца забрал у задушенной сердобольной гражданки ключи от квартиры в Гродно, которую следующей же ночью и ограбил.

Впрочем, бывают и обратные ситуации. К примеру, в августе в Бобруйске жертвой разбоя стал сам бродяга. Его ограбил прохожий возле магазина, где бедолага просил милостыню. Забрал деньги, сигареты и Библию. А два года назад двое пьяных молодчиков на территории рынка в Ждановичах до смерти измордовали работавшего там бездомного. Просто так.

Ирина Дудка говорит, что с каждым годом бродяг становится меньше. В этом году в Минске зарегистрировано около 300 таких человек. Хотя точные цифры в силу большой мобильности бездомных не известны никому.

Подобная ситуация характерна для всех стран мира, и мы на общем фоне выглядим неплохо. Бомжи были, есть и будут. Они появились, наверное, с того момента, как возникло понятие “дом”. И с тех пор эта проблема остается неразрешимой.

В первые годы СССР насчитывалось до 2 миллионов бездомных. Потом бродяжничество было запрещено, в 1930-х годах по всему Союзу их преследовали в соответствии с Уголовным кодексом. Но это не выличило болезнь, а лишь ее приглушило. В 90-х годах прошлого века пришло понимание того, что бороться с бомжами запретительными мерами бессмысленно. Нужно менять подходы. Хотя бы потому, что многие из бездомных категорически не настроены на социализацию и возвращение к нормальному образу жизни. Может быть, они именно в данном статусе являются полноправными членами гармоничного общества, где нельзя всех стричь под одну гребенку?

muravsky@sb.by
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter

Автор публикации:
Сергей МУРАВСКИЙ