Тихие омуты

В областном суде слушается уголовное дело, которое в начале этого года повергло страну в настоящий шок. Гражданские супруги сначала оставили в квартире трехмесячную дочь, забыв ее на полгода, а спустя время бросили новорожденного сына в подъезде многоэтажки. Об этом жутком случае уже писала “НГ”. Но главный вопрос остается пока без ответа: как же такой кошмар мог случиться в наше цивилизованное время?

За стеклом судебного зала они выглядят вполне обычными людьми. 31-летняя Вита, как ее называют родные. Высокая, худая. Говорит глухо, почти без эмоций. Рядом 35-летний Максим, то и дело завязывающий шнурки на ботинках, вроде бы весь на виду: что думает, то вслух. Бурлит, мечется, обхватывает голову руками. 

Простые работяги. Она — уборщица, он — грузчик. Так и было мельком в их обычной жизни, когда не заливались будни водкой. Но вот же эта странная связь двух практически равных по возрасту, взглядам на жизнь людей достигла такого дна, когда даже материнский инстинкт потерял всякую силу. Можно ли было вообще эту пару остановить на бегу по наклонной плоскости?

У Виты — полная семья. То есть своя точка опоры. Она ее и выручала. Первая дочь родилась в 2002 году. Все было нормально. Но тут встретился Максим.

— Это он научил ее бродяжничать, — говорит в суде мать Виты и эту точку считает отправной в трагедии. 

Один за другим пошли дети. От Максима — четверо. Вне брака. Максим не регистрировал отношений, потому что ему, говорит, финансовое положение не позволяло. А детей заводить, значит, позволяло? Вита в ответ лишь пожимает плечами: мол, знал, что отец, и этого достаточно. Несколько раз пытался жить в одной квартире с родителями Виты. Не заладилось. Скандалили. В свою же однокомнатную малосемейку Максим не селил подругу сердца с детьми. Скандалы из-за денег, пьянки, бестолковое шатание. “Молодежь” то и дело покидала отчий дом. Мать Виты на суде выговаривалась:

— Их нет по полгода, а за малышами уход нужен. 

О рождении своего третьего ребенка — Снежаны — отец узнал, когда девочке исполнилось три месяца. Вита оставила в дверях его малосемейки записку: хочешь увидеть дочь, приходи к стадиону. Дело было в конце мая. Назвать точную дату той встречи не смог никто. Каждый помнил свою. И вот они встретились. Вита с коляской. По пути к Максиму зашли в магазин: взяли бутылку водки, литр пива, сигареты… Ребенка оставили в комнате, сами засели на кухне. Тут Вита, по ее показаниям, проговорилась: мол, накануне получила послеродовые 23 миллиона рублей, отдала матери. Папаша взорвался. Почему не ему? Вита скороговоркой добавляла:

— Был невменяемый. Взгляд такой, что я ответить ничего не могла. 

Максим по-другому вспоминает события майского вечера. Да, вспылил. Но не за себя. А за подругу. Почему все деньги отдала матери, себе ничего не оставила? Только об этом, значит, волновался.

На самом деле сложно уловить нить реальных событий в их рассказах. Поначалу, когда пару только задержали, они давали совсем другие показания: после ссоры из-за денег Максим бросился к Снежане и сдавил детскую шейку рукой. Будто бы кричал: ни себе, ни людям, никому. После этого, увидев посиневшего ребенка, убежали из квартиры. Но это в начале следствия. Потом оба все это вспоминали иначе. 

Сошлись, правда, в одном. В какой-то момент решили выйти из квартиры. Двери захлопнули на замок. Отправились в деревню Кленки, где часто ночевали на берегу реки. В судебном зале то и дело их словесный поток о личных заботах перерезал вопрос:

— А как же ребенок? Вы понимали, что оставляете беспомощного младенца одного?

— Были пьяны, забыли, — отвечала тихо Вита. — На следующее утро вспомнили. Подумали, что моя мать придет, услышит плач Снежаны, вскроет дверь и заберет. Сами возвращаться боялись. 

Никто не побежал спасать маленького человечка, никто не позвонил бабушке, чтобы она бросилась на помощь. И спустя месяцы тоже никто из них этого не сделал. Судья то и дело возвращался:

— Почему?

Вита упрямо склоняла голову. Молчала. Один раз лишь обронила:

— Значит, такая я мать.

— Какая?

— Плохая. 

Максим гнул свою линию. Думал, найдутся добрые люди, услышат соседи… На чужих людей  была ставка и тогда, когда в январе этого года Виту выписали с новорожденным Данилой, переболевшим пневмонией. Вышли вечером из больницы, замерзли, привычно зашли погреться в подъезд. Там и оставили ребенка в люльке между вторым и третьим этажами. Вита просто объясняла:

— Максим сказал, что денег у нас нет. Сначала я не хотела сына оставлять. А потом согласилась.

На отрезке времени между оставленной  в малосемейке Снежаной и брошенным в многоэтажке Данилой мать Виты самостоятельно искала непутевую дочь. Соседи и знакомые доносили вести. Мол, видели в Кленках, потом в одном из микрорайонов города:

— Думала, оставили Снежану в роддоме. Я не могла представить, что все будет настолько жестоко.

Но суд не понимал:

— Почему, когда пропали ваши дочь и внучка, вы не обратились в милицию?

— Надеялась на свои силы. В тот майский вечер я приходила к квартире Максима, слышала детский плач, который то утихал, то возобновлялся. Казалось, что ребенка успокаивают. Думала, они просто не хотят открывать двери. А когда вернулась в малосемейку поздно вечером, стояла полная тишина.

— Прошли месяцы. Вас не волновала судьба дочери? Почему вы не обратились в милицию?

— Как не волновала?! Я искала их по всему городу и все время плакала. Я надеялась на свои силы. 

В наше время трудно не заметить большую семью, в которой мать-одиночка, периодически исчезающая, и много детей. Виту замечали. Однажды, когда подалась в бродяги, детвору поместили в приют. Это встряхнуло. Устроилась на работу. Малышей вернули. Регулярно проверяли.

Но как она сумела начисто пропасть из вида вместе с ребенком на этот раз? Ведь трудная мать была под контролем работников милиции, образования, медицины. Говорят, бабушка успокаивала тех, кто интересовался судьбой многодетной семьи по долгу службы: все в порядке, дети под ее присмотром, дочь с внучкой живут в другом микрорайоне. Однако на суде мать Виты этого не подтвердила. Настаивала, что напрямую мало с кем пересекалась, обычно днем, когда к ним приходили, дома не бывала, работала…

Все закрутилось после Данилы. Его нашли в подъезде, тотчас вычислили мать, рожавшую под чужой фамилией, школьные учителя с бабушкой отыскали Виту и Максима, а потом приехали в закрытую квартиру, где нашли мумифицированное тело Снежаны. Родители сейчас пытаются убедить суд в том, что не желали дочери смерти, просто так получилось. А сына оставили в подъезде в надежде на помощь других людей. Такая вот инфантильность на уровне подсознания: за нас все решат.

Наверное, цепь должна была замкнуться до того как Снежана попала в беду. По всему, должны были сработать многочисленные службы, опекающие и патронирующие таких, как эти двое. Но не замкнулась. Возможно, потому, что все худшее в людях нельзя предусмотреть и просчитать. Ведь обычно хочется надеяться на лучшее. Только в случаях, когда душа-дыра — пропита и прогуляна — это точно не работает.

А в то же время. В Гомеле вскоре начнется судебный процесс по обвинению 25-летней матери в убийстве двух детей — годовалой дочери и двухлетнего сына. По версии следствия, женщина утопила их в ванной. Дикость. Что происходит?



Виктория Николаева

dralukk73@mail.ru

Автор фотографии:
автора

Комментарии и уведомления в настоящее время закрыты..

Комментарии закрыты.