Бизнес и технологии

Белорусский бунт тоже может быть бессмысленным и беспощадным

— Интерес к этому процессу был огромным. У входа в суд — толпа, крики. Я сказал первому секретарю райкома партии: нужно перенести заседание в просторный клуб, погасить страсти. В ответ услышал: идите, работайте, не паникуйте. На второй день, когда на площади возмущение людей возросло, я опять обратился к руководителю района: хотя бы вывесите динамики, организуйте трансляцию процесса на площадь. В ответ категорическое нет.

После рассказа непосредственного участника “огненного” процесса судьи Александра Крискевича и знакомства с материалами, представленными сотрудниками КГБ, я отчетливо представил поистине печальную страницу нашей истории, когда политическая близорукость одних, стихийный протест других и элементарное хулиганство третьих привели к массовым беспорядкам, сожжению здания суда и человеческим жертвам.

Начало событиям положило элементарное пьянство. В апреле 1967 года в Слуцком городском парке культуры обнаружили труп 25-летнего каменщика. Следствие установило: каким-то образом подвыпивший парень оказался на лестничной площадке дома, где жил заведующий отделом культуры местного исполкома Г. Гапанович, который “разогревался” за столом с родственником. Слово за слово, ссора переросла в драку. Двое против одного, да еще домашние стены. И безжизненное тело строителя оказалось в кустах.

Сегодня мы привыкли к убийствам, а тогда это было чрезвычайным происшествием. Нездоровый общественный интерес к трагедии подогревался и тем, что главным ее виновником называли представителя власти. И чем дольше затягивалось расследование, тем больший резонанс приобретала обывательская и злобная молва: руководство, мол, хочет замять дело, выгородить своего…

Судебный процесс начался только в октябре. Небольшой переполненный зал бурно реагировал на оправдания обвиняемого, показания свидетелей. К деревянному двухэтажному зданию суда потянулись любопытные. На улице люди ловили каждое слово, произнесенное в зале, передавали его дальше, нередко в искаженном виде. Пронесся слух: Гапановича обвиняют только в нанесении тяжких телесных повреждений, повлекших смерть. Знатоки тут же делали вывод: не больше пяти лет, потом амнистия — и убийца на свободе. Все истолковывалось толпой с точки зрения предвзятости суда. Мать жертвы требовала рассмотрения дела областным судом, ходатайство отклонили — значит, местные сговорились, не хотят огласки. Во время дачи показаний Гапановичу стало плохо — хитрый трюк, симуляция. Его жену вызвали для дачи показаний? Будет врать, выгораживать убийцу, а потому в суд женщину не допустили, изрядно потрепав ее. Кто-то пустил сплетню: отец Гапановича при немцах служил в полиции, вот сынок и отомстил семье бывшего партизана… В толпе, как свидетельствовали потом сотрудники КГБ, все громче слышались выкрики: “Коммунист — убийца!”, “Выдайте нам душегуба!”

Только ли справедливость приговора, судьба убийцы волновали, будоражили и накаляли толпу? Нет, конечно. Теоретики КПСС спорили, в какой стадии социализма находится СССР — зрелого или развитого, до наступления коммунизма, по определению главы государства Никиты Хрущева, возглавлявшего СССР до 1964 года, оставалось каких-то 12 лет. А на прилавках все меньше колбасы, сметаны, за промышленными товарами нужно было занимать очередь с ночи, бегать отмечаться в списках. Тогда как партийная, советская номенклатура имела спецпайки, доступ на склады, базы, дополнительные оклады к красным датам и ежегодные путевки в санатории для себя и семейства. Хотя вряд ли всё это было у небольшого советского чиновника Гапановича — мелкая сошка…

Но в целом лицемерие власти, противоречие между словами и делами слутчане как в капле воды узрели в деле Гапановича. Кто-то выкрикивал угрозы. А “инициативная группа”, состоящая из наиболее шумных, собирала подписи под обращением в ЦК КПСС с требованием принципиально, по-партийному разобраться в ситуации и воздать убийце по заслугам — приговорить к высшей мере наказания. Взбудораженные считали: вот приедет столичный барин, он и рассудит.

Во второй половине третьего дня судебного заседания возле суда уже колыхалась, бурлила полуторатысячная толпа, а в ней немало подвыпивших хулиганов. Срочно было созвано бюро райкома партии. Сделали ставку на силу. Вызвали милицейское подкрепление из Солигорска, Копыля, прибыл командир дивизии генерал Родин с подразделением внутренних войск. Но солдат хватило только для того, чтобы оцепить здание суда, к тому же они были без оружия. По тревоге подняли дружинников, многие из которых… тут же пополнили ряды протестующих. Получив поддержку, решили разорвать людское кольцо силой, чтобы вывести из здания обвиняемых. Где-то в семь вечера, когда возле суда собралось уже не менее трех тысяч человек, солдаты получили приказ: оттеснить людей, очистить коридор для конвоя. Протестующие бросали песок в глаза солдатам. Прорвать осаду удалось лишь после применения слезоточивого газа.

И тут власти перехитрили сами себя. Боясь расправы над Гапановичем на улице, его переодели в форму лейтенанта милиции С. Татура, а того — в арестантскую одежду. Не узрев обвиняемого среди конвоируемых, кто-то крикнул:

— Гапановича прячут в суде, в подвале!

Наиболее горячие и подпитые бросились выбивать двери суда. Толпой овладел инстинкт мести, разрушения. Рабочий ДСР-9 Н. Гринюк из бака стоявшей неподалеку автомашины нацедил бутылку бензина, передал ее семнадцатилетнему пареньку. Тот через окно заскочил в здание. Разлил бензин. Поджег. Действия Н. Гринюка как-то понять можно: дважды судимый, злоба на суд, где, возможно, находились дела его корешей. Но что подтолкнуло к вандализму несудимого 29-летнего отца троих детей, рабочего РСУ-4 И. Попова? Он наполнил бензином две бутылки. Обмотал ветошью. С помощью двух подростков поджег их. И бросил на сухую деревянную стену. Первый этаж здания запылал. Две пожарные машины, срочно примчавшиеся к месту события, толпа не пропустила к горящему зданию: в ход пошли колья и камни. Кто виноват, кто прав — особо не разбирались.

Бывший водитель автозака А. Сименченко вспоминал: “Во время небольшого затишья, около 21 часа, ко мне подошел комдив генерал Родин и предупредил, что сейчас применят спецсредство “Черемуха”, после чего выведут обвиняемых из зала суда. Все так и случилось. Но люди ринулись к машине. У меня был только один выход — двигаться вперед. На полном ходу пробил забор. Пока выезжал на центральную улицу, у моего автомобиля не осталось ни одного целого стекла. Да и мне досталось — выбитые зубы, сломанные ребра, поврежденный позвоночник. Выбравшись на улицу Ленина, сразу взял курс на Минск, поскольку ехать в Слуцкое КПЗ не решился”. Был избит начальник Слуцкого армейского гарнизона полковник И. Скородумов, который, кстати, отказался использовать своих подчиненных для пресечения массовых беспорядков. Командование БВО санкции не давало…

А в здании суда тем временем разыгралась трагедия. “Мстителям” на глаза попался С. Татур в арестантской одежде. Разбираться не стали, вместо обвиняемого Гапановича его выбросили из окна второго этажа. По дороге в больницу лейтенант милиции скончался. Пламя разгоралось, люди прыгали со второго этажа. Судья Г. Алексеева сделать это по какой-то причине не смогла и сгорела заживо. Вскоре от здания, в котором, кроме суда, размещались юридическая консультация и нотариальная контора, остались одни головешки…

Разбор страшного происшествия шел в двух направлениях — партийном и уголовном. Документ ЦК КПБ констатировал, что партийные, советские работники, правоохранительные органы района в начале судебного процесса проявили беспечность, самонадеянность, не дали должной политической оценки сложившейся ситуации, за что всем виновным были объявлены выговоры с занесением в учетную карточку и без. Многие из них вскоре были освобождены от занимаемых должностей.

Более сурово поплатились те, кто поддался настроению толпы, проявил чрезмерную активность и учинил возле здания суда судебный беспредел. Судебная коллегия Верховного суда БССР приговорила Н. Гринюка и И. Попова к исключительной мере наказания — расстрелу. Двое получили по 15, пятеро по 10, один — 9, трое — по 7 лет лишения свободы. Были наказаны и те, кто собирал подписи под петицией в ЦК КПСС, бросал камни, сыпал песок в глаза солдатам, — более 70 человек. В общем-то, справедливо: самосуд недопустим в любом обществе, при любом строе.

Кстати, после тех страшных событий дело об убийстве каменщика рассматривал непредвзятый областной суд. Было установлено, что на лестничную площадку он пришел подвыпившим из больницы, где лечил язву. Да, Г. Гапанович с родственником намяли бока незваному гостю и спустили его с лестницы. Но тот на своих ногах дошел до парка культуры, где и умер от внутреннего кровотечения, спровоцированного ушибами или болезнью. Заведующий отделом культуры был осужден на пять лет лишения свободы. После отсидки он обосновался в другом городе.

Автор публикации:
Владимир БЫЧЕНЯ